- У меня будущего нет.
- Это невозможно. Я и на костылях-то еле хожу. - Возможно! И необходимо. Несколько месяцев упорства. .. Упорство, само упорство в его желтом взгляде. В клюве волос, остро надвинутом на лоб. В руке, сжавшей наконечник палки. Палка тяжелая, массивная, как перекрученный корень. ..
- Неужели и мне - с такой? Да я ее не унесу. .. - Нет, я подарю вам другую, легкую. На другой день принес палку - чудо изящества. Какие-то продажа мобильных телефонов samsung инкрустации,инкрустации, шахматы для телефона samsung перламутр. Даже слишком хороша для меня. Для моей убогой фигуры.
- А ну-ка, Кира Петровна, попробуем! Отставьте костыли вон туда, в сторону. В левую руку - палку. Встали, пошли.
- Не могу. Боюсь.
- Вас ли я слышу, Глеб Евгеньевич? Неужели вы верите в загробный мир? В существование после смерти?
- В личный загробный мир - нет. В существование после смерти - да. - Вы это серьезно?
- Куда серьезнее! Объясняю. Каждый человек оставляет след в мире.
Он опять задохнулся от душивших его слез, ушел в угол зала и долго стоял там в полутьме, прислонившись лбом к холодной стене.
- Значит, для препровождения времени пришел? - Все мы тут нервные, Саранцев, - сказал Володя. - Всем хреново. Полковник вдруг раскипятился.
- А я ни на что не жалуюсь, - закричал он, сердито тараща глаза. - Я требую и настаиваю на выписке. Я здоров! Какого они тут черта разводят вокруг меня тонкую дипломатию? Ну, сидит пуля, ну и пусть сидит, коли-ежели она меня совершенно не беспокоит.
- Так у тебе ж єфрейтор!
- Вы не робейте, товарищ, - сказал Дзержинскому его сосед, широкоплечий врач с висячими усами, - они вам ничего не скажут. Не посмеют!
Сильвестр Петрович не нашелся, что сказать, и только еще раз велел: - Покажешь все как есть. Где какие мортиры и гаубицы стоят и стоять будут, откуда какой огонь поведем, все так, как бомбардиру бы Петру Алексеевичу показывал.