- Да уж таков.
- У нас все слава богу! - ответил капрал. - Хорошо покажемся шведу, не посмеется на нас.
- Звать меня Иваном.
- Выходит, Иван Иванович?
Не спасли. Из разговоров старших (опять подслушивал) понял: смерть Матреши как-то была связана с ее любовью, с Ходей. Теперь-то Федор Филатович понимал, что умерла она от неумелого, кустарного аборта, но тогда был убежден, что от самой любви, что любовь - страшная и опасная болезнь, от которой умирают. ..
- А он на загрузки для телефонов samsung "Апостолах""Апостолах" программы для телефона samsung i900 ли?
Другой матрос - загребной - сказал, откусывая от ржаного сухаря: - Где ж ему быть, Ивану Савватеевичу? На эскадре. Садись, Иван Иванович, доставим.
Ванятка спустился в шлюпку, спросил: - На лавку, что ли, садиться?
- Лавка, друг, в избе осталась, а у нас, по-флотскому, - банка! - наставительно сказал загребной, аппетитно пережевывая сухарь.
Ванятка слегка покраснел и, поглядывая на матроса с сухарем, уселся и развязал свой узелок. На него, по всем признакам, напал тот самый едун, о котором давеча говорила бабинька Евдоха.
- А что касается меня, то я был туп. Это точно. Даже вспомнить стыдно. Мы некоторое время шли молча. Она взяла меня под руку и вдруг спросила тихо:
- Коли что, капитан-командор, крепись. Сказанного назад не вернешь. Ослабеешь - напишут на тебя сказку, где тогда правду сыскать?
Наливалися знамена
Из всех заседаний запомнилось более всего это, в воде. Запомнилось и самому Владимиру Павловичу, несмотря на то, что оно вроде бы шокировало его. Запомнилось всем участникам и его сообщение. Потому что - в воде. Хотя оно и само по себе заслуживало.
- До зоряної води ще макухи треба, - злегка висмiяв пропозицiю бригадир.
В землянке часовой петь стеснялся, теперь он, разумеется, должен был заснуть. Так и случилось. Нога юного часового соскользнула со ступеньки, румынская винтовка съехала набок, караульный стал посвистывать носом. Под этот посвист и посапывание, под ровный, неумолчный шум ливня Саша Лазарев и повесился.
- Спроси ее. Про заготовителя. Степочка, мол. Тезка мой, - все более ожесточаясь, спешил Чижегов. - Последний выпуск, то есть последний впуск. А ты.. . Эх ты, 
